Когда ребенок приходит в этот мир, все, в первую очередь родители, хотят, чтобы он был счастлив и вырос хорошим человеком. Что же происходит потом? В какой-то момент у нас начинают происходить сбои, ведущие к противоположному эффекту! Фактрум перечисляет десять основных заблуждений, связанных с воспитанием ребенка.
1. Я буду жить для своих детей
«Мне есть для чего жить. Я буду жить для своих детей. Их воспитание - моя основная задача».
Екатерина Мурашова © Snob.ru
Никто не может быть целью ни для кого - это слишком большая ответственность, которая ложится на плечи новорожденного. Если я живу для тебя, ты должен мне чем-то ответить, соответствовать моим ожиданиям. Наступает момент, когда ребенок этого сделать не может, из-за чего начинает испытывать чувство вины. Он понимает, на какие жертвы пошли ради него родители.
Еще двести лет назад женщина, вошедшая в репродуктивный цикл, имела пять-шесть детей, небольшое кладбище умерших младенцев и жила для того, чтобы поставить на ноги выживших. Дети вполне спокойно это воспринимали, потому что ее самопожертвование делилось на всех. Сейчас зачастую на одного ребенка сваливается не только мать, живущая ради него, а еще бабушки и дедушки с двух сторон, которые долго-долго его ждали. Для ребенка это тяжело психологически, в связи с этим могут возникнуть проблемы. В какой-то определенный период времени человечеству удалось победить детскую смертность и практически все инфекции, которые косили целые города. Сохранилась только одна вещь - это нервно-психические заболевания, и они постоянно молодеют: юношеская депрессия, болезнь Альцгеймера, расстройства аутистического спектра и другие. Всего одной ошибки, связанной с установкой «мне есть для чего жить», хватит для обеспечения невротического развития у ребенка.
2. Игра в демократию
«Ребенок - равная мне личность. Свобода, равенство и братство».
Вы видели утку с утятами, как они ходят: впереди идет мать, а за ней детеныши. Были ли когда-нибудь утята, которые уходили в другом направлении? Конечно, были, только они отсеялись естественным отбором. Их съели. В процессе эволюции с помощью естественного отбора выбирались детеныши, способные следовать за самкой, или за двумя родителями, если у вида воспитание осуществляется совместно. И вот ребенок попадает в мир, где ему говорят: «Ты равная мне личность». В таком мире он вынужден распоряжаться взрослыми людьми, а это ему не по силам. В результате мы вновь имеем невротизацию.
Зачастую «игра в демократию» уходит с корнями в детство родителей. У большинства из них были сложные отношения в семье, поэтому теперь они хотят стать «друзьями» со своими детьми. Как правило, это прихиппованная мать-одиночка с сыном, который согласен на все, лишь бы она его не трогала, а она пытается «быть хорошей матерью» и другом. Это единственный вариант демократического воспитания. В большой семье такая ситуация невозможна, потому что всегда кто-то будет выбиваться. Когда вы ведете себя как «большая утка», строите для ребенка мир, с его опасностями и «прекрасностями» - это и есть уважение и должное поведение по отношению к нему. Потому что он пришел в мир под ваше крыло, и должно пройти некоторое время, прежде чем он скажет, что уже вырос и ему самому пора становиться «взрослой уткой».
3. Существует единственно верная модель воспитания
«Есть много разных вариантов воспитания и, вероятно, где-то есть правильный, который нужно найти и воспользоваться им».
Популяции нужны дети, которые умеют тщательно выполнять инструкции, но нужны и те, кто способен их нарушать. Единственный критерий, на который стоит опираться при воспитании, - это вы сами. Что делать, если в воспитание вмешивается старшее поколение? Например, вы запрещаете дочери играть со своей косметикой, но она идет к свекрови, и та дает ей свою. Как в таком случае устанавливать границы?
Надо понимать, что бабушки и дедушки - что бы они ни говорили - абсолютно правы, потому что неправильных моделей просто не бывает. Более того, по одной из таких моделей уже воспитали вас. Нужно не бояться сказать им: «Спасибо вам, дорогие, за ваше мнение, но это моя семья и мой ребенок, и он будет делать так, как принято у нас. Но вам спасибо, потому что вы правы». Будет граница: косметику свекрови брать можно, мою - нельзя. Никакого разрыва шаблона в головах у детей не произойдет.
Моя старшая дочь в пять лет была абсолютно самостоятельным ребенком. На выходные я возила ее к бабушке и прабабушке. Прабабушка, которая меня вырастила, после перенесенного инсульта перестала меня узнавать. Зато мою дочь она узнавала прекрасно, и, более того, когда я ее приводила, она как будто включалась и совершенно по-другому себя вела. Это выглядело так: открывается дверь, моя самостоятельная дочь входит в коридор, ложится на спину, поднимает кверху ноги и говорит: «Ты, Галя (это моя мама), снимай с меня сапожки, а ты, буля (сокр. бабуля), неси булочки с корицей». Я начинаю смущенно намекать, что, может, если не руки помыть, то хотя бы раздеться сначала, а потом уже булочки. На что моя бабушка, шаркая тапками, с подносом булочек в руках мне отвечает: «Пусть ребеночек первую булочку съест в коридоре, что плохого?» И забрасывает туда булочку. Что я могла возразить воспитавшей меня женщине, которая меня уже не узнает? Мне оставалось только выйти за дверь и исчезнуть.
Через два дня я получала своего ребенка, и, как только она перешагивала порог, по щелчку включались те границы, по которым она жила дома. Дети умеют различать границы, главное, чтобы они были ясно очерчены. Наша задача - сообщить ребенку, в какой мир он попал, и сформировать свою модель воспитания.
4. Ребенок сам справится с учебой
«Со мной уроки не делали, но я же выучился. Я вырос нормальным человеком, значит, какая-то гарантия есть».
Эта позиция логически непротиворечива, кроме одного: вы - не ваши родители, ваш ребенок - не вы, и мир, в котором вы воспитываете своего ребенка, - не тот, в котором воспитывали вас. Ребенок может отличаться по темпераменту, силе нервной системы и другим параметрам, про различия в окружающей обстановке говорить не приходится. Поэтому применять чужие модели, а тем более пускать все на самотек - не лучший вариант решения проблемы. Есть шанс, что ребенок со всем справится сам и сможет многого достичь, но, чтобы увеличить этот шанс, помогите своему ребенку.
5. Кнут и пряник
Метод «кнута и пряника»: положительного и отрицательного подкрепления.
Есть два типа людей, которые не воруют. Одни боятся, что их посадят в тюрьму, другие чувствуют, что запачкаются в этом. «Кнутом и пряником» можно воспитать ребенка только первого типа. Второй тип - это чувства, заложенные значимыми людьми с детства. Не существует внутреннего нравственного закона, есть то, что когда-то в нас заложили, хотя мы этого и не помним. С помощью отрицательного подкрепления можно только прекратить нежелательное поведение. Чтобы воспитать хорошие привычки, необходимо помнить о положительном подкреплении. Когда ваш ребенок совершает что-то хорошее - в особенности, если раньше в подобной ситуации он поступал наоборот, - говорите ему о том, как это хорошо. Ребенок хочет быть хорошим и, подмечая моменты, отмеченные похвалой, будет пытаться повторить их.
При этом проецируйте эти чувства на себя: нет смысла говорить, что ребенок поступает хорошо или плохо по отношению к другому человеку, единственный человек, чьи эмоции и чувства его волнуют, - это вы сами. Берите ответственность на себя.
6. Дети не зверушки
«Методы, которые применяют к животным, нельзя применять к детям: это безнравственно».
Это ошибка. Когда дети рождаются, они на 80% - маленькие зверушки. Очеловечивание начинается почти сразу, но происходит постепенно. Пока ребенок маленький, в нем очень много звериного. И вещи, которые применимы к воспитанию котят, щенят и других животных, к нему тоже применимы. Вспомним об условном рефлексе, вызываемом методом положительного и отрицательного подкрепления.
7. Переговоры с ребенком
«С ребенком всегда можно договориться».
Психолог Лоренц Колберг строил этапы развития ребенка на основании его нравственного развития. Детям предлагались условия задачи: есть один мальчик, которому запретили лазить в буфет за вареньем. Однажды, пока никто не видел, он решил достать варенье и случайно уронил чашку; она упала и разбилась. И есть другой мальчик, которого родители попросили отнести из кухни в столовую поднос с чашками. Когда он нес поднос, то случайно споткнулся и разбил все чашки. После чего был задан вопрос о том, какой мальчик, по их мнению, больше виноват. Дети возрастом до пяти лет отвечали, что второй, потому что он разбил больше чашек.
Когда вы договариваетесь с маленьким ребенком, нужно понимать, что вы пытаетесь договориться со структурой, существенно отличающейся от вас в интеллектуальном, психофизиологическом и морально-этическом плане. Иногда нужно сказать, что будет так, потому что вы старше и опытнее. Не стоит объяснять, как работает электрический ток, потому что ребенка это не волнует, он просто хочет засунуть пальцы в розетку. Начинать договариваться надо тогда, когда у ребенка сформируются представления о причинно-следственной связи и он начнет задавать вопрос «почему», на который вы обязаны будете ответить. Такое созревание обычно происходит после трех лет.
8. То, что правильно для меня, правильно и для ребенка
«Если для меня что-то очевидно, ребенок это тоже рано или поздно поймет. Если я считаю, что образование - совершенно необходимая вещь, он тоже начнет так думать».
Ошибочно полагать, что если учительница в школе говорит, что ваш ребенок умненький и ему просто нужно немного больше стараться, или вы приводите ему примеры других детей, которые взялись за ум, или ссылаетесь на авторитетных людей, то рано или поздно ребенок поймет, что нужно взяться за учебу. То, что для вас очевидно и правильно, для него не очевидно и неправильно. И сколько бы вы ни объясняли ребенку, это мало что сможет изменить.
9. Я лучше знаю, что ему нужно
«Я взрослее и умнее своего ребенка, поэтому я лучше знаю, что ему нужно».
Логически это непротиворечиво, у ребенка действительно гораздо меньше информации, сил, способностей формировать причинно-следственные связи. Но он - не вы. То, что нужно вам, ребенку может совсем не пригодиться, потому что он другой, у него могут быть совершенно другие потребности. Можно пробовать рассказать ему о своих взглядах, но при этом показывать, что это ваше мнение: «мне кажется», «я так думаю». Не говорите, что всем очевидно, что высшее образование нужно. Это очевидно всем, кроме тех, кто и без него нашел свое место в жизни и счастлив.
10. Ребенок решит мои проблемы
«Мой ребенок пришел в этот мир для того, чтобы я смог решить какие-то свои проблемы».
Это может быть одиночество, восполнение гармонии в семье или надежды на заботу в старости. Есть феномен мамы-аниматора. Это выглядит так: «С утра у нас 15 минут занятий с кинетическим песком, потом карточки по Гленну Доману, после чего мы полчаса занимаемся по Дюшену, далее прогулка, там мы кормим уток, заодно выучиваем латинские названия, следом обед и минут пятнадцать ролевые игры, затем у нас лепка…» Такая мама не смогла реализовать какие-то собственные потребности и теперь проецирует их на ребенка, взаимодействуя на самом деле с собой.
Проблема в том, что через какое-то время она вдруг обнаружит, что за всем этим есть живой человек, со своим мировосприятием и интересами. И когда он начинает не дотягивать до определенного уровня или отказывается делать то, что ему не нравится, такая мама впадает в депрессию, ведь она уже все распланировала. Из этой ситуации нет положительного выхода. Рано или поздно это отразится и на родителях, и на ребенке. Ребенок приходит в мир не для того, чтобы вы решали свои проблемы. Он приходит как новая сущность, и решать должен он, а не вы. Мир через вас создает что-то новое, и это настоящее чудо.
Екатерина Мурашова более 25 лет работает семейным психологом, принимая детей и их родителей в одной из детских поликлиник Санкт-Петербурга. Кроме того, она пишет приключенческие и научно-популярные книги («Класс коррекции», «Дети-тюфяки и дети-катастрофы», «Любить или воспитывать», «Все мы родом из детства») и ведет популярный блог на сайте «Сноб». В интервью Anews.com психолог рассказала, с какими проблемами к ней приходят современные семьи, почему нынешние дети – «унылые существа», и каких вещей точно нужно избегать при воспитании ребенка.
«У советской семьи ожидания были меньше, дети не рассматривались как проект»
Вы много работаете с детьми и их родителями в качестве психолога. Самые распространенные проблемы, с которыми к вам приходят пациенты – какие они, с чем связаны?
Самые распространенные сегодня такие же, как и вчера, и позавчера. Несовпадение ожиданий и реальности….Скажем так, дети не соответствуют ожиданиям родителей: «я думал, она будет учиться хорошо, а она учится плохо», «я думал, это будет светлая радость, а она доводит меня до осатанения», «я так мечтал о ребенке, я думал, она станет мне другом и мы будем «дружить взасос», а она мне ничего не рассказывает», «я думал, он будет, как я, заниматься хоккеем, а он вообще отказывается куда-то идти» и так далее.
- Выходит, со временем проблемы совсем не меняются?
Преобладающие – нет. То есть сказать, что вот 25 лет назад, когда я начинала работать, преобладали какие-то другие проблемы, нет, такого нет. Естественно, время идет. Когда я начинала работать, никто не приходил ко мне с компьютерной зависимостью в силу отсутствия компьютеров.
- Если рассматривать современную семью и советскую и их проблемы…
У советской семьи ожидания были гораздо меньше. Дети не рассматривались, как проект. Дети рассматривались, как естественное продолжение. Если они приносили радость – хорошо, не приносили – ну и ладно. Никто не думал об идее развивать детей. Какие-то отдельные семьи, может быть, думали, но массового явления развивать детей не было. Дети ходили в какие-то кружки, если за них нужно было платить и родители могли, то за них платили. Но большая часть была бесплатной. Родители даже не всегда знали, в какие кружки ходят их дети.
Сегодня есть своеобразная гонка между родителями. «Как? Ваш ребенок ещё не берет интегралы, ему же уже четыре года! Куда вы смотрите?» Мать приходит домой, начинает заливаться слезами, ищет в интернете, кто бы обучил ее детей брать интегралы…
«До 10-11 у ребенка нет собственных проблем»
Детский психолог – кто в нем сегодня нуждается больше: сами дети или родители, которые зачастую являются инициаторами обращения к специалисту?
Только родители! Дело в том, что мое твердое убеждение (со мной даже не все мои коллеги согласятся), тем не менее, я считаю, что лет до 10-11 у ребенка нет собственных проблем. У него только семейные проблемы. То есть, любая психологическая проблема, которая существует у ребенка лет до 10-11, она касается семьи. Соответственно, она не изолирована. И что-то делать конкретно с ребенком, не трогая семью, практически невозможно.
После 11 лет – да, когда ребенок переходит в подростковый возраст, у него могут появиться его собственные проблемы, его проблемы как личности. Они могут быть связаны с его социальными контактами, с его взаимоотношениями где-то за пределами семьи. А до того это всегда проблема, которая решается (если она решается) через семью.
«Первый экзистенциальный кризис формирует вопрос: «Мама, а ты умрешь?»»
В своих статьях вы упоминаете возрастные кризисы, с которыми сталкиваются дети. Все ли дети их переживают? Нужно ли объяснять ребенку, что это такое?
Да, безусловно, все дети, более того – все взрослые переживают возрастные кризисы. То есть у нас есть стабильные периоды развития… Это не имеет отношения к детству, это имеет отношение к онтогенезу. Онтогенез – это от зачатия до смерти. Так вот, все переживают все положенные кризисы.
Говорить ребенку об этом обязательно нужно! Я бы это в средней школе, в старших классах просто бы преподавала. Как это устроено? Какие тебя ждут дальше кризисы? Понимаете, некоторые люди, допустим, о кризисе экзистенциальном – сорокалетие, середина жизни – о нем пишут, о нем говорят.
А вот о том, что у тебя у самого было и, соответственно, у твоего ребенка было, где-то между 4-6 годами – первый экзистенциальный кризис, который формирует вопрос «мама, а ты умрешь?», об этом вообще не говорят. И очень велик шанс, что человек отмахнется от своего ребенка в этот момент, а, собственно говоря, неразрешенный кризис имеет потом очень серьезные последствия. Поэтому я бы это просто преподавала таким отдельным двухмесячным курсом в средней школе, скажем, «Предсказуемые кризисы человеческой жизни».
«Современные дети – ужасно унылые существа. Готовы предъявлять то, что им втюхивают»
Есть ли что-то такое, о чем родители стесняются говорить с психологом и стараются утаивать? А чего стесняются дети?
Большинство детей обычных вообще не хотят говорить с психологом, особенно подростки, и это нормально. Современные дети – ужасно унылые существа. Они приходят и начинают предъявлять по малейшей просьбе те знания, обучалки, развивалки, что напихали в них родители… Ужасно скучно, тем более что все предъявляют одни и те же знания.
Я помню одно время (они все, видимо, читали одну и ту же энциклопедию про динозавров) они все приходили и пытались рассказать мне, какие бывают динозавры. В какой-то момент я очередному мальчику очень непедагогично сказала: «Знаешь, если ты мне сейчас начнешь перечислять динозавров, я завизжу!». Потому что уже просто невозможно…
То есть дети готовы предъявлять то, что им втюхивают. Говорить о себе, о чем-то важном редкие подростки способны. Что касается взрослых, то это зависит от, скажем так, внутреннего локус контроля и внешнего. Люди делятся на две равные половины. Одни говорят – это я плохой, что-то не вижу. А другие говорят – это вот учительница или друзья, а сам он хороший, добрый. Это все передается от родителей к детям.
Если родители склонны обвинять политический строй, учителей, программу школы, то ребенок их копирует.
«Никакой специалист не понимает ребенка лучше матери»
Как родителям понять, что самостоятельно с проблемой справиться не удается и пора обращаться за помощью к специалисту?
Во-первых, длительность. Если проблема длится и длится. Допустим, ребенка вы перевели уже во вторую школу или в третий детский садик, а повторяется одна и та же ситуация. Например, он не может найти контакт, или наоборот он поверхностно общителен и не строит отношений, или одни и те же конфликты с учителями, со взрослыми. Повторяемость событий – значит, мы имеем проблему, в которой надо хотя бы понять, о чем идет речь. Тут надо с кем-то посоветоваться.
Длительность, то есть давно. Скажем так, мой ребенок истерит-истерит, ну все в два года как-то истерили, а вот ему уже четыре и все равно он падает на пол. Вероятно, тут надо уже попытаться понять, что происходит.
Я считаю, что никакой специалист не знает, не понимает ребенка лучше человека, который находится с ним в течение всей жизни, то есть матери. Если мать чувствует тревогу, вроде бы все говорят – «это обычно, это возрастное» – а мать чувствует, что-то не так, вот в этот момент надо пойти. Доверять своим чувствам - это правильно.
«Таких родителей надо сразу за дверь отправлять»
- С кем вам сложнее работать: с детсадовцем или с подростком?
Знаете, я с детсадовцами как таковыми не работаю. У меня такая идеология – они играют с игрушками, я смотрю, что они делают. Сложнее всего с родителями, которые пришли заранее за подтверждением чего-либо. С ними не то что сложно, с ними невозможно работать. Их в принципе надо сразу за дверь отправлять. Но я как-то… Этика профессиональная, я этого не делаю, но, в общем, их можно сразу за дверь.
«Правильного воспитания не существует»
Существует ли сегодня в сознании людей четкое разграничение между «правильным» и «неправильным» воспитанием?
Если у кого-то существует, то он до такой степени неправ! Правильного воспитания не существует! Мир настолько многообразен… Мы же не находимся сейчас в рамках какой-либо традиции. Мы не представляем из себя традиционное общество, где было известно «как». А сами вариации, которые предлагает нам мир – кормить ребенка по часам, кормить, когда придется; класть ребенка спать с собой, класть отдельно; всё время с ним играть, не играть совсем; водить его с собой, оставлять его…. И я как раз занимаюсь пропагандой той точки зрения, что нет ничего правильного, есть какие-то разумные вещи, но их вариативность такова, что выйти за их пределы довольно сложно.
Человек, у которого совершенно четкая система убеждений, он, например, точно знает, что воспитывать детей нужно по доктору Споку (известный американский педиатр, автор книги «Ребенок и уход за ним», - прим. ред.) , он не приходит ко мне. Зачем? У него есть книга «Классика», где все написано. Если книга растрепалась и ее съела собака, можно посмотреть в интернете. Как раз приходят те люди, которые ищут свое, которые понимают, что как-то нужно самому соображать, но не очень понимают, от чего отталкиваться.
«Мы врем чувствами, мы врем словами, поступками. Это плохо»
Какие распространенные приемы в воспитании являются наиболее опасными? От чего родителям совершенно точно нужно отказаться, чтобы не потерять доверие ребенка и контакт с ним?
Есть всего один принцип, он абсолютно универсальный. Нужно стараться как можно меньше врать ребенку. Причем врать словами, чувствами, врать поступками, мы же врем-то разными способами и заметьте, я не сказала – совсем не врать! Совсем не врать невозможно – мы живые люди. Нужно стараться как можно меньше врать. Сознательно. То есть понимаете, когда мать кричит ребенку в зоопарке, который лезет куда-то: «Если ты сейчас не перестанешь это делать, я с тобой вообще никогда больше в зоопарк не пойду!». Вы же понимаете, что это вранье?
Когда мать говорит ребенку: «Ой, это тетя Света звонит, скажи, что меня дома нет»… Мы врем чувствами, мы врем словами, поступками. Это плохо. Это раскачивает отношения. Чем меньше этого будет, тем лучше будут отношения, тем больше ребенок будет уважать своих родителей.
«Они платили сыну за оценки, а потом обнаружили, что он за деньги выносит горшки парализованной бабушки»
А что вы думаете по поводу такого популярного приема, как финансовая стимуляция ребенка: окончишь школу на пятерки - держи iPhone?
Такой метод, как правило, не работает. То есть работает какое-то время, но потом перестает. Надо отдавать себе отчет, что делая это, вы даете ребенку карт-бланш: покупать за деньги что-то внутри семьи – вполне возможно. Это ваш сигнал. Ко мне давно уже приходили люди, которые когда-то продавали оценки и забыли об этом, а потом к своему колоссальному ужасу обнаружили, что их подросший сын за деньги выносит горшки парализованной бабушки. И как-то винить за это мальчика совершенно не приходится…
В прошлом году в московской школе №57 разгорелся большой скандал: одного из преподавателей обвинили в интимных отношениях с ученицами. Как вы оцениваете эту ситуацию? Что бы вы посоветовали родителям, которые неожиданно осознали, что такое может твориться в школах, и подросткам, которые могут столкнуться с подобными вещами?
Это настолько многофакторная, странная вещь, что я вообще никак… далека от этого. Но вот что меня поразило. В какой-то момент мне кто-то прислал ссылки, я прочитала историю про то, как эти ребята у какого-то учителя на даче, совершенно пьяные. А дальше там этот учитель то ли кого-то похлопал по заднице, то ли не похлопал, то ли переспал с кем-то, то ли не переспал. Я осталась в полнейшем недоумении и вообще не поняла, почему обсуждается, переспал ли с кем-то учитель, хлопал ли он кого-то по заднице, и вообще не обсуждается, что дети у учителя на даче вместе с ним пили.
Что посоветовать родителям? Ну, не знаю… Сесть и плакать. А какие их действия могут быть? Если они пришли к выводу, что такое может случиться в любой школе, и настолько не научил ребенка отличать добро от зла… Вероятно, сесть и плакать.
Знаете, я прекрасно помню наш первый портвейн в подворотне, я прекрасно помню наши взаимодействия какие-то, в том числе и влюбляния в учителей и даже интерес нашей учительницы к нашим мальчикам. Но сама система подразумевала, что это будет отдельно. То есть мы, ученики, будем отдельно пить портвейн в подворотне, и какие-то амурные, полуплатонические вещи будут отдельно.
«Подростки уязвимы, омерзительны, они всех раздражают и ходят по краю»
Некоторое время назад в СМИ с новой силой стали обсуждать тему подростковых самоубийств. Как вам кажется, становится ли эта проблема острее? Есть ли какие-то способы борьбы с этим явлением?
Нет, не становится. Она становится более «жареной». Ее приготовляют. И, кстати, единственное здравое высказывание по поводу этой 57-ой школы – не как там было, так-наперекосяк, но то, как это готовят – отвратительно!
А проблема была, есть и будет. Потому что подростки очень уязвимы физически, экзистенциально. Они омерзительны, они всех раздражают, они раздражают себя в первую очередь. Они ходят по краю. И, слава Богу, большинство этот край проходит, и входит во взрослую жизнь. Но кто-то срывается с этого края – так было всегда. И чем сложнее общество, чем выше его информационная прозрачность, его насыщенность, тем выше риски. И с этим сделать мы ничего не можем. Мы не можем сделать его таким же деревянным, как было когда-то традиционное. Мы не можем назад отыграть.
А сегодня из любого экстраординарного события - «учитель переспал с ученицей, девочки прыгнули откуда-то» - делают жареную сковородку. Это отвратительно.
Была такая история в средневековье. В одном городе началась эпидемия девичьих самоубийств. Кончали с собой совсем юные девушки, еще не вышедшие замуж, а раньше замуж выходили совсем юные, поэтому это были подростки. Они кончали с собою разными способами, дальше все рыдали и девицу хоронили в белом платье, да еще и гроб несли по городу, усыпанный белыми цветами. А зрелищ тогда было мало: казнь, похороны, свадьбы… И это превратилось в эпидемию. И мэр города решил эту проблему – он запретил их хоронить вот так, носить по городу, одевать в белые платья и объявил об этом официально. И самоубийства прекратились. Подростки – что с них возьмешь! Это исторический факт. Где-то в хрониках записано.
«Вы можете быть кем угодно, но к годам к четырем вашего ребенка обзаведитесь хоть каким-то мировоззрением»
В последние годы принимается немало законов, призванных, по официальной версии, уберечь детей от опасного влияния и «вредной информации». Как вы оцениваете эти шаги? И что может делать для своих детей родитель, которого беспокоят эти вещи?
Я считаю, что детей надо оберегать от какого-то негативного влияния. Правда, я не уверена, что это должно делать государство в сложившейся обстановке. Все-таки у нас государство – достаточно светское, мы же не какая-нибудь там религиозная республика. Детей надо оберегать – это правда. Но выбор, от чего и как это делать – фокус в сложившейся обстановке – на современном этапе развития цивилизации – семья, может быть, школа… Государство что-то пытается, но я не думаю, что это эффективно.
А родителям я обычно говорю: вы можете быть кем угодно, но годам к четырем вашего ребенка обзаведитесь хоть каким-то мировоззрением.
Если я, например, придерживаюсь христианского мировоззрения, то у меня есть ответы на какие-то вопросы. Я понимаю, что такое хорошо, что такое плохо. Будучи православным христианином, я излагаю ребенку то, как я вижу мир. Ребенок имеет к подростковому возрасту вот это – он может с этим соглашаться или не соглашаться, но он знает, что есть такая система.
Поэтому совет родителям, которые хотят научить своего ребенка различать добро и зло – сначала сами научитесь! Сами себе отдайте отчет в том, кто вы и как, с вашей точки зрения, устроен мир.
— У меня двое детей, тринадцати и четырнадцати лет, но дело не в этом. К вам на консультацию меня направил мой онколог...
Выглядела женщина соответственно заявлению. Простонародное «краше в гроб кладут» полностью описывало представшую передо мной картину. Возраст ее я определила приблизительно, по возрасту детей, с поправкой на болезненное состояние — где-то года 42-43.
— В следующем году мне исполнится пятьдесят, — сказала женщина. — Дети поздние, мы с мужем почти десять лет пытались зачать, обследовались, лечились...
Я немного приободрилась. Получалось, что, несмотря на стресс и болезнь, моя посетительница выглядит моложе своего возраста.
Разумеется, как и всякий практикующий психолог, я слышала апокрифические истории о случаях излечения онкологии с помощью психотерапии. Не то чтобы я им не верила... мир полон чудес и загадок, и я об этом прекрасно знаю... Но здесь и сейчас?
Интересно, зачем онколог направил ее в детскую поликлинику к семейному психологу? Ведь в онкологии, кажется, есть какая-то своя психологическая служба, знакомая с особенностями контингента... Наверное, у него была какая-то мысль...
— Расскажите мне о вашей семье.
— Чем вы занимаетесь? Работаете? Где? — может быть, на нейтральные вопросы она сумеет ответить?
— Понимаете, в некотором смысле я человек искусства, закончила театральный, актерское отделение... Больше года назад мой муж ушел к другой женщине. Абсолютно гормональная, хрестоматийная история. Она моложе меня ровно на четверть века. Я знаю, что это встречается сплошь и рядом, но отчего-то именно у меня никак не получается это пережить. Муж — режиссер, когда-то мы вместе учились, потом все делили на двоих — успехи, неудачи. Нам многие завидовали, в актерской среде, вы понимаете, больше скандалов, чем гармонии, а у нас был теплый, открытый дом. Потом не получалось с детьми, сначала лечилась я, после выяснилось, что и у него тоже проблемы. Мы годами поддерживали друг в друге надежду. Собирались даже взять детей из детского дома — обязательно двоих, думали, может быть, брата и сестру или двух братьев. Но тут нам наконец повезло, одна из десятков методик принесла успех. Господи, какое это было счастье! И — после всех ожиданий — два раза подряд! Мы укладывали сыновей спать и по часу стояли над их кроватками — любовались. А потом в кухне за чаем говорили почти до утра — и не могли остановиться. Нам всегда было о чем поговорить друг с другом!
Мы почти не ссорились. Никогда. И теперь тоже — он утверждает, что ему не хватает меня как собеседника. С молодой женой ему, надо думать, говорить не о чем. Она, сами понимаете, для другого. По его словам, я все преувеличиваю и нам ничто не мешает остаться друзьями. Ничто, кроме его предательства...
— Мальчики общаются с отцом?
— Старший — да, он более... практичен? Младший эмоциональный, он видит, что делается со мной, не может простить.
— Та-ак. А вы?
— Половина моих знакомых женщин прошла через что-то подобное. Я думала, что справлюсь. Сама не знаю, почему... у меня не получилось. Начала болеть. Сделали операцию — к счастью, на ранней стадии. Онколог сказал: «Либо вы как-нибудь разрешите свою проблему, либо... либо сами себя сожрете...» Вы понимаете, что он имел в виду... Это страшно...
Я молча кивнула, соглашаясь.
И уже знала способ, который, вполне вероятно, мог бы ей помочь. Одна загвоздка: он не вписывался в этические каноны. Причем не в канон врачебной этики, а вообще... Имею ли я право?
Женщина на удивление хорошо молчала — не напряженно и в то же время внимательно. Актриса держала паузу.
Подумав еще некоторое время, я решилась. В конце концов, я, здесь и сейчас, работаю на интересы детей. И где-то там есть два мальчика-подростка, только что пережившие уход отца, и если не предпринять чего-нибудь радикального, они могут в самом скором времени остаться без матери...
— Слушайте меня! Вы прожили с мужем больше двадцати прекрасных лет. Вы понимали друг друга с полуслова и делили напополам беды и радости. Он подарил вам двоих чудесных сыновей. У вашего совместного очага годами согревались ваши друзья. Но в мире ничто не вечно. И вот его больше нет... — женщина вздрогнула, но не произнесла ни звука. Огромные, обведенные темными кругами глаза ловили мой взгляд. Я смотрела прямо в них, куда-то в черную глубину ее болезни. — Он уехал, умер, провалился в параллельный мир, похищен инопланетянами — какая разница. Его нет! Но его любовь пребудет с вами и мальчиками вечно... Он не предавал вас. И ваших воспоминаний о нем и вашем общем счастье никто не отнимет.
Немолодая актриса немного подумала, потом как будто бы что-то сообразила, прищелкнула тонкими пальцами.
— А этот, который теперь...?
— Да, его место, кажется, занял кто-то другой, — я пожала плечами. — Ну не пропадать же добру. Этот кто-то отчасти похож... немного... Иногда его даже можно использовать в домашнем хозяйстве... Но вы же сами понимаете, насколько это бледная копия... Она просто не может вызвать у вас никаких чувств, ведь вы помните того, единственного...
— Кажется, я вас понимаю... — в глубоких глазах актрисы зажглись какие-то огоньки.
Когда она снова пришла ко мне спустя несколько месяцев, я вздрогнула. На ней был строгий черный костюм, черные ботики на пуговках и шляпка с черной вуалью. В руках — букет желтых роз.
— Это — вам! — сказала она и откинула вуаль.
Сказать по чести, я ее почти не узнала. Никаких кругов вокруг глаз, чудесный цвет лица.
— Э-э-э..? — неопределенно протянула я, начиная догадываться.
— Да, да, я еще не сняла траур, а что вы хотите? Все-таки столько лет... Вы знаете, когда я была маленькой, мы жили недалеко от Волковского кладбища. А я была романтической девочкой, ходила туда гулять и еще в детстве приметила заброшенную могилку... Там такой полустертый портрет красивого юноши, чем-то похожего на моего мужа. Сейчас я ее обиходила, поправила оградку, посадила цветы...
Мне стало очень не по себе. Интересно, кроме посещения могилки, она еще что-нибудь делает?
— А-а-а..? Здоровье? — хотя все было видно и так.
— Да, да! — не скрывая торжества, сказала женщина. — Я потому и пришла. Именно вчера онколог отпустил меня и сказал, что раньше, чем через полгода-год, видеть меня не желает. Я вышла на работу — у меня театральная студия для подростков, очень современная, мы ставим Лукьяненко, знаете такого писателя? Рассказ «Трон», это фантастика, о том, как важны родители для ребенка... Оба моих сына тоже играют. Я снова живу! Память о муже и нашей любви дает мне силу. Все мои друзья и подруги рады, что я снова с ними! А как я-то рада...
— У-у-у... — сказала я. — ЗдОрово...
И добавила про себя: «Никогда больше!» — говорят, победителей не судят, но все-таки с моей стороны это был очень неэтичный поступок. Интересно, знает ли бедолага-режиссер о том, каким именно способом пережила развод его первая жена?
вопросы: Светлана Фомина
Екатерина Мурашова - семейный и возрастной психолог, автор книг по детской психологии и СДВГ. Ее новую книгу «Лечить или любить» недавно выпустило издательство «Самокат». В интервью «Летидору» Екатерина рассказывает о том, с какими вопросами чаще всего обращаются к детскому психологу, как современным родителям не бояться "гиперактивных" детей и смешанных браков, и почему слухи о необязательности семьи сильно преувеличены.
- Когда и с какими вопросами к вам чаще всего обращаются родители?
Ко мне обращаются родители детей всех возрастов - от 6 месяцев до 18 лет (потом дети уходят из нашей поликлиники, но иногда «бывшие дети» возвращаются ко мне и в более старшем возрасте, разумеется, уже без родителей). Более того, поскольку я работаю в одной и той же поликлинике уже 17 лет, ко мне неоднократно приходили мои выросшие пациенты, сами ставшие родителями. Обычно первый их вопрос: «Вы меня помните? Мы с мамой были у вас, когда мне было тринадцать лет…» - ставит меня в тупик. И только потом, разглядев где-то внизу карапузика от двух до пяти, я понимаю, что это просто незаметно для меня произошла смена поколений.
Впрочем, по моим наблюдениям, у детей действительно можно выделить несколько возрастных периодов, которые увеличивают вероятность обращения семьи к психологу.
Это, во-первых, период вокруг двух лет - возраст установления границ, когда ребенок резко и неожиданно для родителей перестает их «слушаться». Неопытные родители воспринимают это как избалованность, неврологию или даже «он надо мной издевается!» и бегут советоваться.
Дальше - начальная школа. В этом возрасте ко мне попадают как раз дети с СДВГ и другие, из числа тех, кто по тем или иным причинам не вписывается в систему начального образования. Начальная школа приходит обычно и с семейными проблемами: развод родителей, ревность между детьми, психологические травмы и тому подобное. Из собственно школьных проблем: «его не принимают в классе» «у нее нет подруг» или «он не хочет учиться».
А вот старшая школа снова дает резкий всплеск родительских тревог: «ему как будто ничего, кроме компьютера (тусовок с друзьями, музыки, телевизора) не надо, что же будет дальше?!»
Кроме уже названных, достаточно частыми причинами обращения бывают - детские страхи, частые болезни ребенка без определенных диагнозов, агрессивность у маленьких детей, родительское заявление «мы с ним (с ней) не понимаем друг друга» (возраст здесь может быть самый разный, встречались родители, которые «не понимали» уже двухлетних детей).
Достаточно часто обращаются сами подростки (много чаще - девочки). Их проблемы - конфликты с родителями, с одноклассниками, несчастная (или счастливая) любовь, иногда - вопросы профориентации или смысла жизни.
Мы в "Летидоре" уже не раз обращались к теме СДВГ - обсуждали и классические , и связь с " ", которая означает, что у таких людей повышенная "жажда новизны", которая может принимать разные формы. А как вы считаете, если ребенку поставили диагноз СДВГ, что нужно делать родителям таких детей?
Родителям детей с СДВГ нужно:
а) понять, что их ребенок не болен какой-то болезнью, которую можно вылечить таблетками, процедурами или электрическим током. Он вообще не болен. Это - синдром, состояние, способ функционирования его нервной системы. Иногда (часто) он поддается коррекции, но на корректирование уйдет много времени (может быть, годы).
б) научиться тщательно отделять реальные проявления синдрома (например, ребенок не может высидеть два часа неподвижно на концерте или в театре) от попыток манипулирования (например, ребенок с сохранным интеллектом не желает соблюдать социальные нормы или садиться за уроки в «урочное» время).
в) освоить доступную литературу и выбрать из нее те рекомендации и способы коррекции синдрома, которые кажутся приемлемыми данной семье и (это важно!) не противоречат друг другу.
г) привыкнуть многое не замечать и многое «пропускать мимо ушей» (например, ежедневные жалобы учительницы начальных классов на то, что ребенок «бегает и толкается на переменах» и картинное удивление самого ребенка по поводу того, что у него почему-то «все теряется»). Если этому не научиться, то к подростковому возрасту ребенок - как огурчик, а его родители - готовые клиенты для клиники неврозов.
д) обязательно задействовать юмор, потому что с его помощью можно снизить напряжение не меньше, чем в восьмидесяти процентах конфликтных или просто раздражающих ситуаций, а такие ситуации возникают вокруг гипердинамического ребенка практически каждый день.
е) найти подходящего специалиста, с которым время от времени можно будет «просто поговорить» о том, что на данном этапе происходит с ребенком и с семьей в целом. Это может быть психолог, психоневролог, педагог или даже социальный работник. Главное, чтобы он понимал - родители детей с СДВГ нуждаются в поддержке не меньше (а часто, по моим наблюдениям, и больше), чем ребенок, у которого как правило «все в порядке, только чего они ко мне все пристают».
- А чего в целом не хватает сегодняшним родителям?
Мне кажется, что сегодняшним российским родителям не хватает понимания того, что именно они хотели бы воспитать в своих детях. Доброту или хватку? Терпение или умение во всем отстаивать свои интересы? Устремленность к высоким заработкам или примат духовного над материальным? Политкорректность или принципиальность?
Не определившись внутри себя, родители ищут ориентиры снаружи - в телевизоре, Интернете, книгах или журналах. И, разумеется, находят. Но проблема в том, что эти найденные ими ориентиры указывают в разные стороны, а выполнить одновременно противоположные (и здраво аргументированные) рекомендации - невозможно.
Когда мы с родителями обсуждаем эту проблему, я им обычно говорю, что мир прекрасен своим разнообразием, в воспитании детей нет ничего однозначно «правильного», и ориентироваться они должны только на себя. Привожу пример: ребенок может родиться в королевском дворце или в казахской юрте посреди степи. К пяти годам у принца и маленького казашка будут вот такие и вот такие (выясняем - какие именно) конкретные правила и границы. Можете ли вы сказать, что во дворце воспитывают детей правильно, а в степи - не правильно? Нет! - отвечают родители. А наоборот? Тоже - нет! В степи - правильно для кочевников, а во дворце - правильно для королей. Ну вот, - говорю я. - Как бы вы ни изощрялись с воспитанием, у вас все равно получится где-то между казахами и королями, ни тех, ни других вам в оригинальности не переплюнуть. А про них мы уже решили, что с ними - все в порядке. Стало быть, и у вас тоже будет все в порядке с воспитанием, если вы сумеете не метаться между различными рекомендациями, а последовательно сами на себя опереться.
- Наши родители чем-то отличаются от родителей в других странах?
Про родителей из других стран мне трудно судить, я мало знаю. Но, судя по литературе и рассказам близких знакомых, наши, российские родители - в числе самых опекающих, готовых чуть ли не до пенсии помогать своим детям.
Хотя это опять же, смотря с чем сравнивать! Пару лет назад я путешествовала по Узбекистану. Мои ровесники там еще говорят по-русски и охотно вступали со мной в беседу. Они рассказали мне, что в средней узбекской семье 4-6 детей и задача родителей - не только выдать замуж дочерей, но и построить отдельный дом каждому из сыновей (сами родители живут в доме, который им выстроил отец мужа). Хорошо это или плохо? Не знаю наверняка, но мне кажется, что в традиционном обществе такая тесная связь поколений - это большой плюс и гарантия устойчивости, но в обществе мобильном и динамичном психологическая и материальная зависимость детей от родителей может становиться и тормозом.
- Как вы решили написать книгу «Лечить или любить»?
- «Лечить или любить» - это просто такое сочетание благоприятных обстоятельств и приятных встреч. Я - практический психолог, больше 15 лет работаю в детской поликлинике и в течение трех лет рассказываю на сайте клуба «Сноб» об интересных случаях из своей практики. За это время у меня, конечно, уже образовался свой круг читателей, которые неоднократно спрашивали: а почему бы вам не сделать из этих историй книжку? Ведь это было бы:
а) удобно (всё в одном месте)
в) традиционно, т.к. всякие «записки врача» еще с 19 века занимают в нашей литературе вполне законное место.
Будучи фаталисткой, я отвечала приблизительно так: если чему-то суждено быть, обстоятельства подстроятся. Так и получилось. Маленькое, но замечательное московское издательство «Самокат», которое издает книги для детей, подростков и их родителей, заинтересовалось этими историями. Так и получилась книжка «Лечить или любить». В нее, конечно, вошли не все мои истории, и, если книжка окажется нужной и понравится читателям, то у нее будет и продолжение.
- Что вы думаете по поводу смешанных браков, когда супруги - из разных стран?
Мир стал не таким большим, как прежде. Расстояния легко преодолеваются самолетами и интернет-связью. Различия нивелируются. Традиции часто приобретают оттенок карнавальности, а традиционные общины используют свои особенности для развлечения туристов. Мне кажется, что в современном мире взаимопроникновения культур индивидуальные различия людей по модулю уже перекрывают межкультуральные. Если люди действительно захотят, то договорятся, вне зависимости от того, в какой культуре кто вырос. Мой практический опыт семейного психолога это подтверждает - часто межнациональные браки оказываются даже крепче, чем брак людей одной национальности, выросших в одном дворе и учившихся в одной школе.
Может быть, здесь дело в том, что когда создают семью люди из разных культур, они заранее знают о существовании проблемы «другого» и готовятся к поиску компромиссов. Русские и вообще славяне исторически очень не изолированные культуры, и весьма хорошо (лучше многих других наций) умеют приспосабливаться к самым разным обычаям и обстоятельствам. Я ни разу не встречала случая, чтобы брак, семья распалась с формулировкой: «все дело в том, что он(а) русский(ая) и поэтому мы не сумели найти общий язык…»
- Что такое семья в России сегодня?
Мне кажется, что семья в России сегодня - это все-таки содружество равных. Устойчивая традиционная иерархия семьи отошла в прошлое, хотя отдельные семьи вполне могут быть устроены по патриархальному образцу. Состав семьи может быть любым, и толерантность общества к семейным вариациям экспоненциально возрастает. Расширенная семья с бабушками и тетями, мать или даже отец-одиночка, сестра с ребенком, живущая вместе с братом, семья, в которой ее члены живут в разных городах или на разных континентах - все это сегодня социумом вполне принимается.
Из негативных тенденций я бы отметила стремление сегодняшних молодых людей (и девушек, и юношей в равной степени) «не напрягаться» для построения семейных отношений. Все должно получиться как бы само собой, а менять себя и искать компромиссы… Нужно ли это? В средствах массовой информации часто говорят о кризисе семьи, даже о ее необязательности для современного человека. Мне кажется, что такая постановка вопроса в корне неверна. Да, семья эволюционирует. Да, экономическая независимость современного человека значительно возросла. Но детям-то по-прежнему лучше расти в семье, где они могут пронаблюдать и примерить на себя разные модели поведения, испытать разную любовь и разные требования, в момент взросления увидеть себя разными глазами и получить разные советы. Чтобы съесть сладкую конфетку неодиночества в этом мире, чтобы обрести свою «вторую половинку», надо постараться.
У Катерины много замечательных, глубоких текстов-историй из жизни. А этот будет очень полезен родителям мажат).
Тамара не смотрит телевизор, читает странные книги, в интернете рассматривает чужие фотографии, дружит с подружками младшей сестры, видит необычные сны. Что с ней не так?
Она шьет платья для куклы младшей сестры! - обвиняющим тоном сказала женщина. Раздражение портило ее красивое лицо. - А потом часами играет с ней в «домики» и «гости».
И что в этом плохого? - удивилась я. - Вам бы радоваться, что старшая младшую занимает…
Вы что, издеваетесь?! - вскипела мать. - Ей скоро исполнится 16 лет! Нужно думать о выборе института, о подготовительных курсах, о своем месте в социуме, о мальчиках, наконец…
А вы уверены, что Тамара обо всем этом не думает? - спросила я.
Тамара присутствовала здесь же, смотрела на меня и мать со спокойной, милой улыбкой. На щеках у нее были чудесные ямочки.
Уверена! - отрезала мать. - Я вообще не понимаю, о чем она думает. Книги читает редко и какие-то странные, телевизор вообще не смотрит, в компьютере только рассматривает чужие фотографии. Зато может часами сидеть на подоконнике и смотреть на луну. Может, она лунатик? Это лечится?
Лунатизм это вовсе не смотреть на луну… - улыбнулась я.
Ну тогда я не знаю… Главное, она ведь неплохо учится, четверки и пятерки, значит, умственной отсталости нет и могла бы, если бы захотела… А у нее никакого самолюбия! Ходит без лифчика и сама шьет себе бесформенные сарафаны, говорит, так ей свободно. Возится с подружками младшей сестры или того пуще… напротив нашего дома - три обшарпанных хрущевки. Там на скамейках у парадных бабки сидят, как в деревне. Так вот она по дороге со школы подсядет к ним и часа три о чем-то разговаривает… Это нормально? И к тому же она толстая! - почти с отчаянием выкрикнула мать. - Я говорю ей: перестань жрать булки и пирожные, займись своей фигурой, походи в зал…
Если честно, то вот на этом месте мать меня откровенно «достала». Тамара действительно была пухленькой, но, на мой взгляд, чувствовала себя в своем теле совершенно комфортно, и полнота ее совершенно не портила. К тому же я прожила на свете уже достаточно, чтобы знать: «вешалки» нравятся далеко не всем. Но я должна была уточнить еще пару вещей.
А какую позицию во всем этом занимает отец Тамары?
Никакой, - отрезала мать. - И никакого отца. С отцом младшей сестры отношения хорошие, но он в воспитание категорически не вмешивается.
Так. Это понятно.
Тамара, а ты сама кем хочешь в дальнейшем стать?
Не знаю, - пожала плечами девочка. - Может быть, швеей-мотористкой…
Мама говорит, что я ей стану. Я совсем не против, у меня хорошо на машинке шить получается… Или вот еще бывает такая работа, бабушкам продукты покупать и разносить. Кажется, это называется социальный работник…
Вот видите! - вскричала мать. - Причем это ведь не только сейчас, это уже давно, точнее, всегда было. Знаете, что она сказала, когда родилась младшая сестра? Посмотрела на нее с таким странным выражением, как будто узнала ее, что ли, и говорит: «Ой, какой чудесный к нам оттуда пришел… А как его здесь звать будут?» Я тогда даже испугалась, честное слово, и ночь заснуть не могла. Иногда я думаю, может нам следует к психиатру обратиться…
Давайте, вы пока посидите в коридоре, а я поговорю с Тамарой.
Вы психолог? Я слышала, что психологи умеют объяснять сны. Вы можете мой объяснить? Я его помню всегда, наверное, лет с полутора, потому что потом тот диван уже выбросили, мне мама сказала.
Рассказывай.
Я просыпаюсь ночью. В комнате еще мама и папа, но они спят. Я их зову, но они не просыпаются. Тогда я встаю и иду в другую комнату, там бабушка, она тогда была еще жива. Я совсем маленькая, а все вокруг такое большое… Мне страшно, но все равно надо идти. И вот я стою на пороге, там диван, бабушки нет почему-то, сквозняк, а за диваном у стены кто-то… что-то… в общем, оно меня как бы зовет… Надо переступить порог. Но можно и убежать туда, где спят мама и папа, там тепло, душно, безопасно. Я и хочу, и боюсь… А потом все-таки шагаю… И еще мне всю жизнь снятся лифты, которые не падают, а, наоборот, идут вверх и не могут остановиться, даже когда дом кончается. Это так странно…
Тамара, это сон-инициация. Ты понимаешь?
Да. Я по этнографии читала.
Расскажи мне еще о себе.
Я помню, как первый раз узнала себя в зеркале. Я знаю: большинство животных себя в зеркале не узнают. И вот я наверное тоже сначала была животным. И еще кем-то. А потом вдруг они объединились в одно, и я стою на коленках перед зеркалом в комнате и понимаю: да это же там - я! Вот, значит, какое у меня теперь лицо, вот как я выгляжу! Так интересно…
Отстаньте от нее! - я сама слышала в своем голосе почти умоляющие нотки. - Ей хорошо и интересно жить. Если на нее не давить, она сумеет адаптироваться в соответствии со своими особенностями. Ее особенности… Считайте, что вам повезло или, наоборот, нет, но Тамара - то, что в нашей культуре называют «визионерами». Она видит и чувствует мир иначе, чем мы с вами, и это чувствование иногда открывает новые горизонты для идущих следом… Но помните, такие люди всегда очень чувствительны и хрупки, неосторожное воздействие может разрушить…
Я пришла к врачу в государственное учреждение! - отчеканила мать Тамары. - За лечением и коррекцией поведения дочери. А вы несете какую-то чепуху, словно бабка из желтой газеты. Вы потакаете ее недостаткам и неудивительно, что Тамаре понравилось беседовать с вами. Но больше мы к вам не придем. Я найду настоящего врача, а не шарлатана…
Они пришли спустя четыре года. Тамара похудела, волосы коротко подстрижены, одета в джинсы и футболку. Осталась сидеть в коридоре.
Мы тогда лечились у психоневролога. Он нам помог. Она перестала нести чушь и часами смотреть на луну. Закончила школу, поступила в институт на юридический. А теперь… - на глазах у женщины выступили слезы. - Она вообще ничего не хочет. Почти не выходит из дома, почти не ест… Психиатр сказал: надо класть в больницу и назначать сильные препараты… Но вы когда-то… Я ее с трудом уговорила…
Тамара, Тамара, Тамара! - глаза у нее были тусклые и пустые. - Поговори со мной. Я помню твой сон про сущность за диваном. Ты же тогда шагнула туда! Тамара!
Я вернулась обратно в комнату. Но здесь мне нечего делать. Я больше не вижу снов…
Ты еще придешь ко мне? Пожалуйста, - я опять почти умоляла.
Нет. Спасибо вам, но я не приду. Не надо тратить на меня время. У меня все нормально…
Больше я никогда ее не видела. И этот мой рассказ - воспоминание о лунной девочке… Вдруг она прочтет его и тоже вспомнит?
